Язык тела

[burrru]

Сборник всех стихов Микеланжело был опубликовал уже посли его смерти. Некоторые стихотворения Микеланжело посвятил своему близкому другу — Томазо Кавальери. В те времена (как, впрочем, и в любые другие) в общественных взглядах постоянно чередовались авторитарное пуританство и либеральная вседозволенность. Перед публикацией сборника очередной свободный период сменился очередным закручиванием гаек и стихи одного мужчины, посвященные другому, выглядели на тот момент предосудительно. Поэтому издателю пришлось заменить в стихотворениях, посвященных Кавальери, род местоимений с мужского на женский. Только спустя много лет это ханжество было исправлено, а первые адекватные переводы появились лишь через два с половиной века.

Вот один из сонетов, посвященных Томазо Кавальери.

Очами Вашими взираю на цвета,
Не видные глазам моим слепым;
Стопами Вашими подъемлю груз, с каким
Моя не совладает хромота;
Крылами Вашими мной высь перенята;
Ваш в небе дух — я следую за ним;
По слову Вашему я бледен и раним,
Озяб в жару, согрелся в холода.
По воле Вашей вольно будет мне,
Дыханьем Вашим речь моя легка,
Мои раздумья Ваша мысль явила.
Подобный одиночеством луне,
Невидим я до той поры, пока
Не освещен сиянием светила.

Впрочем, гораздо больший вред поэзии Микеланжело нанесли не ханжеское общественные взгляды, а кривые руки переводчиков. Больше всего досталось шутливому сонету, в котором Микеланжело сетует своему приятелю Джованни да Пистойя на трудности при росписи Сикстинской капеллы. В переводе Эфроса этот сонет начинается так:

Я получил за труд лишь зоб, хворобу
(Так пучит кошек мутная вода,
В Ломбардии - нередких мест беда!)
Да подбородком вклинился в утробу;

Если кто-нибудь поинтересуется у ломбардийских ветеринаров, что это за мутная вода, от которой пучит местных кошек, то ветеринары примут такого человека за безумца. На самом деле, Микеланджело пишет следущее:

Я нажил зоб, как те ломбардцы, что ли,
Что пьют плохую воду местных рек.

При этом он, действительно, говорит о кошках, но дело в том, что кошками в те времена называли крестьян Ломбардии и окрестностей! Примерно так же, как русского крестьянина можно было бы фигурально назвать медведем. Во времена Микеланджело большая часть населения Ломбардии страдала от зоба - увеличения щитовидной железы. Много веков спустя ученые выяснили, что причиной этого был недостаток йода в местных источниках питьевой воды.

Откуда Микеланджело знал что причина заболевания связана именно с водой – трудно сказать. Известно, что он не только блестяще разбирался в анатомии и физиологии человека, но и оставлял скрытые символы, используя свои знания. Для примера посмотрим на надгробие герцога Джулиано Медичи, которое Микеладжело украсил в том числе статуей «Ночь».


Микеланджело, «Ночь»

На первый взгляд, женщина, символизирующая ночь, изображена со вполне естественными атрибутами: сова, маковые коробочки, полумесяц на диадеме. Но стоит обратить особое внимание на грудь этой женщины.


Микеланджело, «Ночь», фрагмент

Время от времени воинствующие невежды, глядя на эту грудь, приходят к выводу, что Микеланджело не умел ваять женское тело. Это, конечно, не так. Хирурги-маммологи единодушно утверждают, что у изображенной женщины совершенно точно показан рак груди. Соответственно, символизирует эта надгробная статуя не столько ночь, сколько смерть.

Но вернемся к сонету. Какую позу описывают слова «подбородком вклинился в утробу»? Согнутую вперед, скрюченную. Но у Микеланжело все наоборот! Он описывает (шуточно преувеличивая), как ему приходилось расписывать потолок Сикстинской капеллы, прогнувшись назад. То есть, это не подбородок вклинился в утробу, а живот навалился на подбородок. Возле сонета Микеланжело нарисовал карикатурный автопортрет.



К сожалению, пока что нет адекватного перевода этого сонета на русский язык. Остается надеятся, что sentjao, который мастерски переводит итальянский бурлеск, когда-нибудь справится с этой задачей.

Вообще, у Микеланжело часто встречаются крайне нетривиальные символы, связанные с человеческой анатомией. Но это тема для отдельного разговора.

Оригиналы:
Veggio co' bei vostri occhi un dolce lume,
Che co' miei ciechi già veder non posso;
Porto co' vostri piedi un pondo addosso,
Che de' mie zoppi non è già costume.
Volo con le vostr'ale senza piume;
Col vostr'ingegno al ciel sempre son mosso;
Dal vostr'arbitrio son pallido e rosso,
Freddo al sol, caldo alle più fredde brume.
Nel voler vostro è sol la voglia mia,
I mie' pensier nel vostro cor si fanno,
Nel vostro fiato son le mie parole.
Come luna da sè sol par ch'io sia;
Chè gli occhi nostri in ciel veder non sanno
Se non quel tanto che n'accende il sole.

I' ho già fatto un gozzo in questo stento,
come fa l'acqua a' gatti in Lombardia
o ver d'altro paese che si sia
c'a forza 'l ventre appicca sotto 'l mento.
La barba al cielo, e la memoria sento
in sullo scrigno, e 'l petto fo d'arpia,
e 'l pennel sopra 'l viso tuttavia
mel fa, gocciando, un ricco pavimento.
E' lombi entrati mi son nella peccia,
e fo del cul per contrapeso groppa,
e ' passi senza gli occhi muovo invano.
Dinanzi mi s'allunga la corteccia,
e per piegarsi adietro si ragroppa,
e tendomi com'arco soriano.
Però fallace e strano
surge il iudizio che la mente porta,
ché mal si tra' per cerbottana torta.
La mia pittura morta
difendi orma', Giovanni, e 'l mio onore,
non sendo in loco bon, né io pittore.

Comments

Продолжение

[a-quantum.livejournal.com]

An American renal physician reckoned to have found convincing evidence that Michelangelo was familiar with the anatomy and function of the kidneys11. According to Eknoyan, the artist's interest in the kidney started when he became afflicted with urolithiasis and sought help from the most prominent physician in Rome, Realdo Colombo12. In the painting The Separation of Land and Water on the ceiling of the Sistine Chapel, the mantle of the creator resembles a bisected right kidney11 (Figure 3); furthermore, use of this shape in a painting that represents the separation of land and water strongly suggested to Eknoyan that Michelangelo was well aware of the anatomy and function of the kidney (as understood at the time). In a letter to his nephew in which he complains about recurrent joint pains, Michelangelo mentions that he has been diagnosed as having gout13. Nephrologists, of course, may be especially apt to see kidney shapes. Similarly neurologists: previously an American neuroanatomist had noted that, in Michelangelo's fresco the Creation of Adam, also in the Sistine Chapel, the image surrounding God and the angels had the shape of a human brain14 (see Figure 3). According to Meshberger this was an encoded message from Michelangelo, signifying a belief that the ‘divine part’ humans receive from God is the intellect, and not life—an interpretation strengthened, in his opinion, by the fact that Adam, moments before his creation, is already alive, with his eyes open and completely formed.

Figure 3. Partial view of the frescos in the Sistine Chapel, Vatican. Open arrows point to kidney shape; solid arrows to brain shape


A digression from the theme of medicine in Michelangelo's art concerns the artist's own knee, which according to Espinel15 is depicted in a fresco by Raphael. The painting in the Vatican, commissioned by Pope Julius II at a time when Michelangelo was on site completing the ceiling of the Sistine Chapel, shows an individual with an enlarged and deformed right knee. The figure is in contemporary clothes and not, like others in the picture, in more classical dress. The lumps on the knee are interpreted as gouty tophi, in accordance with the artist's purported diagnosis. However, the notion that this person must be Michelangelo was soon refuted16.

Lastly, Michelangelo's work has been interpreted in psychiatric terms. An Argentine medical anthropologist found features of melancholy in the painting of the prophet Jeremiah in the Sistine Chapel17, and suggested that this portrayed the artist's own melancholy, from which he is said to have suffered for much of his life. Josef of Arimatea, part of the group in the Pieta seen at the Duomo in Florence, is likewise said to display features of melancholy17. In summary, it seems that Michelangelo's creative depictions of the human body allow for physicians from varied specialties to identify with different aspects of his work. Since art interpretation is subjective, the quest will doubtless continue.