burrru | Радость и удовольствие

Две с половиной тысячи лет назад к великому афинскому правителю Солону пришел племянник и прочитал новую оду Сапфо. Солон попросил прочитать еще раз. А потом еще несколько раз. Когда племянник спросил, зачем повторять, Солон ответил, что не хочет прожить остаток дней, не зная этого стихотворения наизусть.

Будем честны, мы читаем стихи и слушаем песни ради приятных ощущений. Важно понимать, что есть два основных вида таких ощущений: физиологическое удовольствие и интеллектуальная радость.

С физиологическим удовольствием все просто. Человек - существо циклическое. Раз в секунду стучит сердце, раз в несколько секунд моргают глаза, несколько раз в минуту вдыхают воздух лёгкие, четыре-пять раз в день желудок принимает пищу, а раз в сутки всё спит. И поэтому человек отлично резонирует на песенки, скажем, группы АББА или Битлз, где ритмично постукивает бас, в цикле меняются аккорды, рифмуются строчки, повторяется припев. И вслед бодрой мелодии человек начинает покачивать головой, притопывать ногой, а бывает что и подпевать. Действительно, приятно.

Но есть и другая разновидность приятных ощущений. Начинается она с восхищения чем-то исключительно глубоким, нетривиальным и, как правило, сложным для понимания с первого раза. В итоге человек чувствует радость от понимания, от восхищения, от сопричастности к культуре, в которой был создан подобный шедевр, от того, что этот шедевр стал частью самого человека.

Эта интеллектуальная радость встречается нечасто, потому что она требует не только усилий, но готовности и даже желания меняться. Многие люди с возрастом теряют способность к таким чувствам. Плата за это велика - время ускоряется, а праздники тускнеют.

Что делать, чтобы сохранить или вернуть способность к интеллектуальной радости? Слушать Щербакова, читать Бродского. Несколько раз одну и ту же песню, одно и то же стихотворение. Разбираться, привыкать.

Мы не знаем, как полностью звучала ода, которую слушал Солон. Начиналась она так:

Тот, сидящий против тебя так близко,
он, как будто, счастьем подобен богу:
он, наверно, сладкий твой слышит голос,
слышит желанный

смех – но только всё это здесь, напротив,
мне шальное сердце в груди пугает,
ведь, едва взгляну на тебя украдкой,
слова не молвить:

то, застыв, язык цепенеет, тонкий
жар не то внезапно бежит под кожей,
застит веки мои морока, уши
гул наполняет

так, что холод дрожью меня промозглой
всю, всю-всю свивает, былья бледнее
я, и малость лишь отстаю от смерти,
малость... как будто.

Всё, что нужно, стерпишь, а всё, что после...