Что общего между изогнутой слоеной булочкой и нарастанием звука в музыке? Оказывается, слова, которыми мы их называем – однокоренные. Французское слово «круассан» и итальянское слово «крещендо» происходят от латинского глагола «crescere», означающего «расти», «увеличиваться». Сперва от этого глагола произошло название растущей луны, потом так стали называть не только увеличивающийся, но и уменьшающийся месяц, а затем и булочку, выпеченную в форме месяца.

В английском языке слово «crescent» не только обозначает полумесяц, но еще имеет архаичное значение «расти». Двойное значение слова «crescent» Шекспир обыгрывает в «Гамлете» в знаменитом монологе Лаэрта:

Laertes
For nature crescent does not grow alone
In thews and bulk; but as this temple waxes,
The inward service of the mind and soul
Grows wide withal. Perhaps he loves you now,
And now no soil nor cautel doth besmirch
The virtue of his will; but you must fear,
His greatness weigh’d, his will is not his own;
For he himself is subject to his birth.

Лаэрт
Полна с ущерба не одна природа
В статях и в силе: как растёт сей храм,
Так вместе служба сердца и ума
В нём ширятся. Пусть, любит он сейчас,
Сейчас ни грязь, ни лживость не пятнают
Его достойной воли, но страшись –
Величье тяжко, он не властен волей,
Зане вассал он роду своему.

Главная фреска Сикстинской капеллы (можно сказать, что и Ватикана, да и вообще, всего католического мира) - "Страшный суд".


Микеланджело, "Страшный суд", центральный фрагмент

В центре фрески изображен святой Варфоломей, который держит в руках содранную человеческую кожу. Существует гипотеза, что Микеланджело изобразил тот момент Страшного суда, когда Христос решает судьбу самого художника.

В пользу этой гипотезы есть три косвенных довода. Во-первых, отдалённое сходство кожи и портретов Микеланджело кисти Джулиано Бугардини и Даниэле да Вольтерра. Во-вторых, у расположенного в центре Христа взгляд направлен в точности на изображение Микеланджело. В-третьих, изображен Страшный суд – происходит всеобщее воскрешение, души обретают плоть и предстают на суд божий. Но на фреске уже все обрели плоть, кроме кожи в руках святого Варфоломея.

Я добавил к этим трем доводам четвертый. Обратим особое внимание на святого Варфоломея. В христианской традиции он и при жизни, и после смерти был связан с чудесами изменения массы. Известная легенда о нем гласит, что когда его тело было брошено в море. Когда оно было вынесено на берег, местный епископ велел мужчинам принести тело. Но оно оказалось слишком тяжелым. И тогда епископ велел принести тело детям, которые легко справились с задачей. То, что безгрешные дети смогли поднять тело, символизирует то, что подлинная тяжесть – у грехов. Кроме того, поза святого Варфоломея весьма необычна. Если мы обратим внимание на его торс и руки, то увидим, что он похож на весы.

Недавно в Риме прошла реставрация капеллы Паулины. В результате реставрационных работ на заднем плане фрески Микеланджело "Распятие Святого Петра" был обнаружен автопортрет художника.


Микеланджело, "Распятие Святого Петра"

Художник, которому тогда было за 70, изобразил себя в виде всадника в красной тунике и синем тюрбане. Сходство этого автопортрета и кожи, которую держит святой Варфоломей, настолько велико, что гипотезу о фреске "Страшный суд" можно считать подтверждённой.


Слева: автопортрет Микеланджело, фрагмент фрески «Распятие святого Петра».
В центре: портрет Микеланджело работы Джулиано Бугардини.
Справа: портрет Микеланджело работы Даниэле да Вольтерра.

У Альфреда Хаусмена есть одно простенькое на первый взгляд стихотворение

Мне было год и двадцать,
Мудрец мне говорил:
«Дари и гинеи, и фунты,
Но сердце не дари;
Дари рубин и жемчуг,
А чувства — придержи»
Мне было год и двадцать,
Я глух - что ни скажи.

Мне было год и двадцать,
Я слышал мудреца:
«Вздохами дорого платят
За отданные сердца.
Печалью бесконечной
платить за них потом».
Теперь мне два и двадцать,
То правда; правда то.

Выглядит стихотворение вполне однозначно, идея прозрачна и банальна. Но в этом стихотворении есть одна небольшая деталь, полностью меняющая его смысл. Дело в том, что слова в последней строчке - цитата из "Гамлета". Эти слова произносит Полоний:

Полоний
Принц, ваш сын, безумен:
Безумен, ибо в чем и есть безумье,
Как именно не в том, чтоб быть безумным?
Но это пусть.

Королева
Поменьше бы искусства.

Полоний
О, тут искусства нет. Что он безумен,
То правда; правда то, что это жаль,
И жаль, что это правда;
(перевод Лозинского)

После чего Полоний зачитывает любовное письмо Гамлета к Офелии. Ситуация внешне похожа: знающий жизнь мужчина рассуждает о любви молодого человека. Но параллель с Полонием и Гамлетом меняет смысл стихотворения Хаусмена на противоположный: точка зрения "мудреца" оказывается близка к ханжеству.

Возникает вопрос: а вдруг это лишь совпадение, а не цитирование Шекспира? Это не совпадение по двум причинам. Во-первых, слишком уж все соответствует по смыслу отрывку из Гамлета. Во-вторых, Альфред Хаусман был не только замечательным поэтом, но и профессором-филологом в Кембридже.

Оригинал
A. E. Housman

When I was one-and-twenty
I heard a wise man say,
‘Give crowns and pounds and guineas
But not your heart away;
Give pearls away and rubies
But keep your fancy free.’
But I was one-and-twenty,
No use to talk to me.

When I was one-and-twenty
I heard him say again,
‘The heart out of the bosom
Was never given in vain;
’Tis paid with sighs a plenty
And sold for endless rue.’
And I am two-and-twenty,
And oh, ’tis true, ’tis true.

Перевод таких стихов сложен тем, что даже самым хорошим переводчикам не всегда удается узнать цитату. В таких случаях помогают чувство языка и Гугл: слова "’tis true, ’tis true" явно выбываются из общего стиля, а поиск в Гугле по ’tis true дает первой же ссылкой нужную цитату. Возникает еще одна проблема: какой перевод Гамлета выбрать для последней фразы. Эта проблема решается просто - перевод Лозинского намного превосходит по качеству все остальные.

Оригинал
Polonius
Your noble son is mad:
Mad call I it, for to define true madness,
What is't but to be nothing else but mad?
But let that go.

Queen
More matter with less art.

Polonius
Madam, I swear I use no art at all
That he's mad, 'tis true, 'tis true 'tis pity,
And pity 'tis 'tis true

Самое известное упоминание стихотворных размеров в русской литературе – две строчки, в которых Пушкин так отзывается об Евгение Онегине:

Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.

Это показывает полную поэтическую безграмотность Онегина: ямб и хорей – самые простые размеры. Отличить их очень просто: в ямбе ударения приходятся на четные слоги, а в хорее – на нечетные. И всем со школьной скамьи известно, что «Евгений Онегин» написан ямбом. Но так ли все просто?..

Если мы внимательно прочитаем эти две строчки, то увидим, что в первой из них, действительно, все ударения приходятся на четные слоги. Но уже во второй строке мы можем заметить интересную особенность: по теории в трехсложном слове «отличить» ударение должно падать и на слог «от», и на слог «чить». Но мы, естественно, произносим это слово нормально: только с одним ударением на последний слог «чить», а первый слог «от» оставляем безударным. Оказывается, иногда в ямбе или хорее на один из чётных слогов не падает ударение. Такой пропуск ударения называется пиррихий. Он делает поэзию гораздо богаче и разнообразнее.

Интересно появление пиррихия в русском стихосложении. Замечательный филолог Максим Шапир заметил, что реформатор русской поэзии Михаил Васильевич Ломоносов долгое время считал стихи с пиррихием «неправильными». Ломоносов полагал подобный пропуск ударения недостатком и до 1741 года в его стихах пиррихий встречался крайне редко. Но в 1741 году на российский престол взошла императрица Елизавета Петровна. Ломоносов посвятил Елизавете несколько стихотворений, в которых, естественно, упоминал имя императрицы. Легко видеть, что пятисложное имя «Елизавета» с ударением на четвертом слоге в стихотворение укладывается только с пиррихием. И после 1741 года пиррихий в стихах Ломоносова стал встречаться в 10 раз чаще. Таким образом, разнообразие ритмических рисунков в русской классической поэзии во многом вызвано тем, что Петр Первый выбрал для своей дочери имя «Елизавета».

А с двумя пушкинскими строчками о ямбе и хорее связана еще одна характерная для Александра Сергеевича особенность. В черновике на месте слова ямб стояло многоточие. Исследователи долгое время не могли понять, почему – ведь, по смыслу из всех стихотворных размеров подходит один только ямб. Наконец, один из исследователей догадался, что это была одна из веселых шуточек поэта. Поначалу Пушкин собирался написать: «Не мог он хера от хорея, Как мы ни бились, отличить», и только потом он выбрал более серьезный вариант.

Одно из самых известных незаконченных музыкальных произведений – «Искусство фуги» Баха. Оно состоит из 4-х канонов и 14-ти фуг, последняя из которых обрывается на 239-м такте. На последней странице рукописи есть пометка, сделанная Карлом Филиппом Эммануэлем Бахом (сыном Иоганна Себастьяна): «Über dieser Fuge, wo der Nahme B A C H im Contrasubject angebracht worden, ist der Verfasser gestorben.»


И.С.Бах, «Контрапункт XIV, последняя страница»

В переводе с немецкого это означает: «Во время работы над этой фугой, в которой тема B A C H была введена в теме противосложения, композитор скончался.» В музыке первые восемь букв латинского алфавита обозначают ноты: A – ля, B – си-бемоль, C – до, D – ре, E – ми, F – фа, G – соль, H – си. Таким образом, в этой фуге с помощью нот Бах оставил свой последний автограф.

Эта фуга была задумана как квадрупль – фуга в четырех частях, но сохранились лишь три первые части. 240 лет музыковеды строили предположения о том, как должна быть построена четвертая часть, а различные композиторы дописывали фугу – есть два десятка различных вариантов. В 1991 году венгерский композитор Золтан Гёнц (который сам часто пишет в классическом стиле) заметил, что четыре голоса в первых трех частях образуют перестановочную матрицу.



С помощью этой блестящей догадки Гёнцу удалось восстановить структуру и тему четвертой части. Теперь эту фугу уже часто исполняют с окончанием, найденным Гёнцем.

А великий Гленн Гульд играл по изданию 1751 года и обрывал фугу на 233 такте:

Кто получится, если смешать в одном человеке Казанову, Шекспира, д’Артаньяна и Наполеона? Получится Габриеле д’Аннунцио.

Габриеле д’Аннунцио был лучшим поэтом конца 19-го века. В 1881 году в возрасте 18 лет он переехал в Рим, поступил в университет и выпустил несколько сборников замечательных стихов. Он написал несколько пьес для знаменитых актрис Элеоноры Дузе и Сары Бернар, с каждой из которых у него был роман. Ведя богемный образ жизни, д’Аннунцио влез в долги и сбежал от кредиторов во Францию. Там он завел роман с танцовщицей Идой Рубинштейн. Для нее он вместе с Клодом Дебюсси написал «Мученичество святого Себастьяна».

Во Франции д’Аннунцио на деньги одной из своих богатых любовниц научился модным тогда полетам на самолете. Когда началась Первая Мировая Война, д’Аннунцио в возрасте 51 года вернулся в Италию, записался в летные войска и выступил с несколькими впечатляющими речами. Николай Гумилев написал в 1915 году стихотворение «Ода Д'Аннуцио (К его выступлению в Генуе)», которое начинается так:

Опять волчица на столбе
Рычит в огне багряных светов…
Судьба Италии — в судьбе
Её торжественных поэтов.

На войне д’Аннунцио ждали невероятные приключения. Когда в начале 1918-го года итальянцы потерпели сокрушительное поражение под Капоретто (описанное Хемингуэем в романе «Прощай, оружие!»), д’Аннунцио вместе с несколькими летчиками для поднятия боевого духа устроил дерзкий, но удачный налет на порт Бакар. Спустя полгода д’Аннунцио командовал эскадрильей и совершил одну из самых впечатляющих авиационных авантюр Первой Мировой: «Полет над Веной». Десять итальянских пилотов с д’Аннунцио во главе пролетели более 1200 километров и разбросали 400 тысяч листовок над Веной.

После войны Д’Аннунцио вернулся в Италию героем. Когда в 1919 году на Парижской мирной конференции обсуждались условия мира в Европе, одним из спорных моментов был статус средиземноморского города Фиуме, на который претендовала Италия. Узнав, что итальянцы отказываются от борьбы за Фиуме, д’Аннунцио во главе 2000 националистов захватил город, объявил его независимым государством, а себя – главой этого государства. Конституцию он написал вместе с одним юристом: юрист излагал законы, а д’Аннунцио записывал их красивым языком. В результате получилась самая поэтичная конституция на свете.

15 месяцев существовало это странное государство, которое, в конце концов, было захвачено Италией. Д’Аннунцио снова вернулся на родину героем и спустя некоторое время король Виктор Эммануэль III пожаловал д’Аннунцио титул графа.

Бенито Муссолини с почтением относился к д’Аннунцио и часто пользовался его методами. В 1937 году, когда д’Аннунцио исполнилось 73 года, Муссолини назначил его Президентом Итальянской Академии. Через год д’Аннунцио умер. Есть версия, что он был убит немецким шпионом из-за того, что несколько раз пытался отговорить Муссолини от сотрудничества с Гитлером.

Одна из любовниц д’Аннунцио – танцовщица Айседора Дункан вспоминала: «Этот лысый непривлекательный карлик преображался, когда говорил с женщиной… он казался собеседнице почти Аполлоном». Сохранилась запись, на которой д’Аннунцио читает одно из своих ранних стихотворений.


В трясине

Камыши трясины пропахли
шербетом, розой увядшей,
медом прогорклым, смертью.
Ряска – цветок водянистый,
обожженный августа солнцем.
Знакомый зной смерти…
Подхожу – смолкают лягушки.
Пузыри поднимаются. Тихо.

Оригинал:

Nella belletta

Nella belletta i giunchi hanno l'odore
delle persiche mézze e delle rose
passe, del miele guasto e della morte.
Or tutta la palude è come un fiore
utulento che il sol d'agosto cuoce,
con non so che dolcigna afa di morte.
Ammutisce la rana, se m'appresso.
Le bolle d'aria salgono in silenzio.

В СССР д’Аннунцио считали итальянским фашистом, поэтому не переводили. Есть надежда, что сейчас появятся переводы его поэзии.

Систинская капелла, "Сотворение Евы".



На этой фреске Микеланджело изобразил не просто создание Евы, а именно тот момент, когда Всевышний вдохнул жизнь в Еву. Понятно это стало спустя почти полтысячи лет после создания фрески. Основанием к этому выводу служат две детали: одеяние бога и дерево, у которого спит Адам. Одеяние не подчиняется законам гравитации, а у дерева нет ни веток, ни листьев. Что они символизируют? ( Проверьте вашу догадку )

Микеланджело часто использовал весьма нетривиальные символы, связанные с человеческой анатомией. В особенности ярко это проявилось в росписи Сикстинской капеллы. Так, в Сикстинской капелле на фреске «Сотворении Адама» бог и ангелы изображены в некотором «облаке».


Микеланджело, «Сотворение Адама»

Лишь спустя четыре с лишним века после создания этой фрески, исследователи догадались, что это «облако» представляет собой точный разрез головного мозга. Это, скорее всего, символизировало то, что всевышний обладает (или, даже, является) неким «вселенским разумом».

После этого было уже проще понять символику фрески «Отделения земли от воды».


Микеланджело, «Отделение земли от воды»

Естественно, на этой фреске силуэт «облака» со всевышним – силуэт почки. Что, в общем, соответствует отделению воды.

Во всей росписи Сикстинской капеллы часто встречаются орнаменты в виде дубовых листьев и желудей. Этим Микеланджело указывал на своего работодателя – папу Юлия II, который был родом из итальянского семейства Della Rovere, а «rovere» означает «дуб».


Герб семьи Della Rovere

Юлий II часто надоедал Микеланджело, который всегда старался работать в одиночку и без свидетелей. Возможно, именно надоедливость папы послужила причиной того, что желуди на одной из фресок представляют собой связку пенисов.


Микеланджело, «Ignudi»

Возникает естественный вопрос: а понимал ли кто-нибудь из современников Микеланджело его сложные символы? Да. Как минимум один – понимал. Он был моложе Микеланджело на 8 лет. Он научился у Микеланджело анатомической точности. Он был великим художником. Его звали Рафаэль Санти.

На картине «Афинская школа» Рафаэль изобразил различных философов Древней Греции.


Рафаэль, «Афинская школа»

Великим философам Афин Рафаэль придал сходство с мастерами итальянского Возрождения. К сожалению, удалось идентифицировать лишь нескольких, наиболее известных. К примеру, в самом центре изображены два философа. Философ слева – Платон, он обладает портретным сходством с Леонардо да Винчи. Один из молодых людей справа – сам Рафаэль. И Леонардо, и Рафаэля было несложно распознать по их автопортретам. Но, к сожалению, не сохранилось ни одного портрета или автопортрета Микеланджело в зрелом возрасте. Тем не менее, удалось определить, что Микеланджело изображен на переднем плане картины в образе Гераклита. Исследователи долгое время предполагали, что эта мощная одинокая фигура задумчивого философа – портрет Микеланджело. Но уверенность в этом появилась, когда было замечено, что колено Гераклита обладает ярко выраженными признаками подагры, которой в то время болел Микеланджело. Вот так выглядел Микеланджело Буонарроти:


Рафаэль, «Афинская школа», фрагмент

Сборник всех стихов Микеланжело был опубликовал уже посли его смерти. Некоторые стихотворения Микеланжело посвятил своему близкому другу — Томазо Кавальери. В те времена (как, впрочем, и в любые другие) в общественных взглядах постоянно чередовались авторитарное пуританство и либеральная вседозволенность. Перед публикацией сборника очередной свободный период сменился очередным закручиванием гаек и стихи одного мужчины, посвященные другому, выглядели на тот момент предосудительно. Поэтому издателю пришлось заменить в стихотворениях, посвященных Кавальери, род местоимений с мужского на женский. Только спустя много лет это ханжество было исправлено, а первые адекватные переводы появились лишь через два с половиной века.

Вот один из сонетов, посвященных Томазо Кавальери.

Очами Вашими взираю на цвета,
Не видные глазам моим слепым;
Стопами Вашими подъемлю груз, с каким
Моя не совладает хромота;
Крылами Вашими мной высь перенята;
Ваш в небе дух — я следую за ним;
По слову Вашему я бледен и раним,
Озяб в жару, согрелся в холода.
По воле Вашей вольно будет мне,
Дыханьем Вашим речь моя легка,
Мои раздумья Ваша мысль явила.
Подобный одиночеством луне,
Невидим я до той поры, пока
Не освещен сиянием светила.

Впрочем, гораздо больший вред поэзии Микеланжело нанесли не ханжеское общественные взгляды, а кривые руки переводчиков. Больше всего досталось шутливому сонету, в котором Микеланжело сетует своему приятелю Джованни да Пистойя на трудности при росписи Сикстинской капеллы. В переводе Эфроса этот сонет начинается так:

Я получил за труд лишь зоб, хворобу
(Так пучит кошек мутная вода,
В Ломбардии - нередких мест беда!)
Да подбородком вклинился в утробу;

Если кто-нибудь поинтересуется у ломбардийских ветеринаров, что это за мутная вода, от которой пучит местных кошек, то ветеринары примут такого человека за безумца. На самом деле, Микеланджело пишет следущее:

Я нажил зоб, как те ломбардцы, что ли,
Что пьют плохую воду местных рек.

При этом он, действительно, говорит о кошках, но дело в том, что кошками в те времена называли крестьян Ломбардии и окрестностей! Примерно так же, как русского крестьянина можно было бы фигурально назвать медведем. Во времена Микеланджело большая часть населения Ломбардии страдала от зоба - увеличения щитовидной железы. Много веков спустя ученые выяснили, что причиной этого был недостаток йода в местных источниках питьевой воды.

Откуда Микеланджело знал что причина заболевания связана именно с водой – трудно сказать. Известно, что он не только блестяще разбирался в анатомии и физиологии человека, но и оставлял скрытые символы, используя свои знания. Для примера посмотрим на надгробие герцога Джулиано Медичи, которое Микеладжело украсил в том числе статуей «Ночь».


Микеланджело, «Ночь»

На первый взгляд, женщина, символизирующая ночь, изображена со вполне естественными атрибутами: сова, маковые коробочки, полумесяц на диадеме. Но стоит обратить особое внимание на грудь этой женщины.


Микеланджело, «Ночь», фрагмент

Время от времени воинствующие невежды, глядя на эту грудь, приходят к выводу, что Микеланджело не умел ваять женское тело. Это, конечно, не так. Хирурги-маммологи единодушно утверждают, что у изображенной женщины совершенно точно показан рак груди. Соответственно, символизирует эта надгробная статуя не столько ночь, сколько смерть.

Но вернемся к сонету. Какую позу описывают слова «подбородком вклинился в утробу»? Согнутую вперед, скрюченную. Но у Микеланжело все наоборот! Он описывает (шуточно преувеличивая), как ему приходилось расписывать потолок Сикстинской капеллы, прогнувшись назад. То есть, это не подбородок вклинился в утробу, а живот навалился на подбородок. Возле сонета Микеланжело нарисовал карикатурный автопортрет.



К сожалению, пока что нет адекватного перевода этого сонета на русский язык. Остается надеятся, что sentjao, который мастерски переводит итальянский бурлеск, когда-нибудь справится с этой задачей.

Вообще, у Микеланжело часто встречаются крайне нетривиальные символы, связанные с человеческой анатомией. Но это тема для отдельного разговора.

( Оригиналы )

Самый таинственный из величайших мастеров Возрождения — Микеланджело. В его произведениях спрятано множество загадок, а про него самого мало что достоверно известно. Около пятисот лет назад он расписал Сикстинскую Капеллу, где нарисовал фреску «Страшный суд». ( Загадка Микеланджело под катом )